«Только змеи сбрасывают кожи», — писал Николай Гумилёв. Но на самом деле язык тоже умеет менять свою «кожу» — словарный состав. И даже обновлять свой «скелет» — грамматические конструкции. Но язык не линяет, как змея, сбрасывая кожу целиком. Скорее это похоже на то, как меняется кожа человека — по одной клеточке (слову) за раз. А значит, в любой момент мы можем найти в живом разговорном языке и слова устаревающие, которые вот-вот забудутся, отойдут в область преданий, и слова новые, которые только входят в нашу речь, кажутся непривычными, а иногда даже «дикими», но наши дети уже с удовольствием пользуются ими, и, может быть, мы тоже скоро привыкнем к ним. Устаревшие слова мы, скорее всего, рано или поздно забудем, потеряем, как потеряли школьных друзей. Но если время от времени мы станем заглядывать в школьные альбомы (словари), то, может быть, в один прекрасный день захотим найти забытого друга в сети «Одноклассники», или ввернуть такое «ретро»-словцо в нашу речь там, где сочтем это уместным. А если мы поймем происхождение новых слов и догадаемся, зачем они пришли в наш язык, они, вероятно, уже не будут представляться такими нелепыми и безобразными.

Хотелось бы начать как-нибудь красиво и торжественно. Наподобие того, как начинали классики. Например, так:

Не лѣпо ли ны бяшетъ, братіе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстій о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича?

Скорее всего, вы узнали начало (зачин) «Слова о полку Игореве». Вы проходили его в школе? Вам удалось прочитать весь текст на древнерусском языке? Вряд ли. По большей части школьники — кто раньше, кто позже — «сдаются» и переходят к переводу Заболоцкого или к любому из переводов «Слова…» на современный русский язык. (Всего их около 80.) Чтение статей об особенностях языка «Слова…» и тонкостях перевода — очень интересное занятие даже для тех, кто не является лингвистом или историком. Добавлю только, что, по-видимому, многие слова произносились не так, как нам сейчас привычно, и непривычная, «дореформенная», орфография, с использованием букв «ять», «i» и «твердого знака» на конце слов и между согласными пытается передать эти особенности. (В частности твердый знак раньше имел звучание и произносился как очень короткое «о».)

Вы знаете, в чем разница между пословицей и поговоркой? Слова эти очень похожи, и не только приставками, но и корнями. «Пословица» происходит от существительного «слово», поговорка — от глагола «говорить» или от существительного «говор» — речь. Если опираться на «словарный состав», то эти слова должны означать одно и то же. Вот и Словарь синонимов приводит к слову «пословица» такие синонимы: «изречение», «поговорка», «афоризм». А к поговорке — «пословица», «побасенка», «прибаутка», «присловье», «присказка», «причет».

Но на самом деле это не так. «Пословица» и «поговорка» хоть и близки по значению, но все же существует важное различие, и многие словари его четко фиксируют.

Вы помните уроки русского языка в школе, на которых проходили тему «Способы словообразования». Приставочный (бег — побег), суффиксальный (бег — бегун), приставочно-суффиксальный (бег — пробежка), бессуффиксный (бежать — бег), сложение (свет + представление = светопреставление), переход слова из одной части речи в другую (рабочий человек — рабочий завода), сращение (сильно действующее — сильнодействующее средство) и, наконец, образование омонимов (побег из тюрьмы — побег растения).

Когда мы в школе изучали эту тему, мне представлялись ряды клерков в серых халатах и белых нарукавниках, которые выводят перьями на длинных листах слова. Один: «Бежать — прибежать — подбежать — выбежать — сбежать — избежать» и т. д. Другой: «Бег — бегун — беглец — беготня — беженец». Следующий: «беглый (преступник) — беглый (огонь) — беглое чтение». А рядом кто-то пишет «свет — светильник — светлячок — свеча».

Ряды писцов уходят в бесконечность, и продолжается эта работа тысячи лет. Очень важная и очень… скучная.

Некоторые слова уходят из нашего живого разговорного языка, и их можно найти только в словарях, с пометкой «устаревшие», напоминающей надпись на надгробном памятнике. Почему так происходит? Иногда исчезают из повседневной жизни понятия, обозначаемые этими словами. Например, в первой главе поэмы Пушкина «Евгений Онегин» мы читаем:

Но панталоны, фрак, жилет,

Всех этих слов на русском нет.

Почему нет? Потому что эти детали костюма тогда еще только вошли в моду, и их названия русский язык заимствовал из французского. Сейчас уже никто не носит каждый день панталоны и фраки (фрак надевают очень редко по особым случаям), и у этих слов есть все шансы получить пометку «устаревшие». А вот слово «жилет», судя по всему, может рассчитывать на более долгую жизнь.

«Поэзия — вся! — езда в незнаемое», — писал Владимир Владимирович Маяковский. Но ведь не только поэзия? Любое исследование, даже сделанное «дома на коленке», расширяет «границы нашего невежества»: мы движемся по новой территории, встречаемся с новыми фактами и закономерностями, и наш кругозор волей-неволей расширяется. Но если отправляться в путешествие, прежде всего нужно выбрать средство передвижения. Что может предложить нам русский язык?

В книге «Дневник путешествия в Лиссабон» Генри Филдинг замечает, что, возможно, первым путешественником был Адам, который «не успев обосноваться в Эдеме, разочаровался в своем жилище и отправился на поиски нового пристанища». Филдинг, скорее всего, шутит, мы помним, что Адам отправился в путешествие не по своей воле. Но ясно одно: средства передвижения были «в тренде» с тех пор, как человек изобрел колесо. И поэтому по названиям этих средств можно изучать историю. Как историю нашей и других стран, так и историю языков: и русского и иностранных. Историю влияний и заимствований, борьбы и примирений, а главное — историю строительства огромных Вавилонских башен — нашей речи, которые каким-то чудом умудряются стоять веками и тысячелетиями.

Во многих профессиях или занятиях используются специальные слова, понятные лишь профессионалам. Никого не удивит, что особый язык, особенный словарь есть у моряков и программистов, компьютерщиков и врачей, юристов и актеров… Часто эти слова не входят в официальный словарь, а образуют внутренний, локальный язык, употребляемый только в рамках определенной профессии или рода занятий. Такие слова называют жаргонизмами, и относятся к ним пренебрежительно, как к «недословам», придуманным только для ускорения и упрощения рабочих процессов и не применимым в литературной речи. А ведь есть еще воровской жаргон, которым пользуются преступники и молодежный сленг, придуманный, кажется, специально для того, чтобы позлить предыдущее поколение. И если в словаре мы встретим рядом со словом пометку «жаргонизм», нам сразу станет ясно: приличные люди так не говорят.

Но так ли на самом деле?

Сокращать слова можно по-разному.

Самый простой способ: не дописывать их. Останавливаться в тот момент, когда уже понятно, чем слово закончится. Например: «и т. д.» (и так далее); «и т. п.» (и тому подобное); «и др.» (и другие), «и пр.» (и прочие); «см.» (смотри); «ср.» (сравни) и, конечно же, «напр.», то есть «например». Этот способ сокращения известен давно. Например, в книгах и письмах XIX века можно встретить пометку — etc, что означает Et cetera — в переводе с французского «и другие», «и тому подобное», «и так далее».

А небезызвестный Александр Христофорович Бенкендорф возглавлял Третье Отделение Собственной Е. И. В. канцелярии. Сокращение «Е.И.В.» означало «Его Императорского Величества» — до 1917 года все три этих слова писались с большой буквы.

Можно взять первые слоги слов, участвующих в словосочетании, и «слепить» из них новое слово. Например, «юнкор» — «юный корреспондент», «юннат» — «юный натуралист», «стенгазета» — стенная газета, «пединститут» — педагогический институт, «Мосэнерго» — Московская энергетическая компания. Такой тип сокращений также был в XVIII и XIX веках. Их любили военные, предпочитавшие выражаться коротко и ясно: «форт» (фортификационное сооружение), «эсминец» (эскадренный миноносец), «линкор» (линейный корабль), «самолет» и т. д.

Одно небольшое предупреждение вначале: мир интернета и социальных сетей поистине безграничен, а я в основном сталкивалась только с его русскоязычной частью, да и то с весьма узким ее сегментом. Поэтому данную главу я писала, опираясь на свои впечатления и, разумеется, могла упустить (и, скорее всего, упустила) какие-то важные аспекты проблемы сетевого общения. Так что заранее прошу извинить за неизбежную неполноту и буду очень рада, если вы захотите меня просветить в каких-то вопросах, связанных с «электронным общением». Как известно, не ошибается только тот, кто ничего не делает, а глупых мыслей и идей не бывает только у того, кто вообще не думает. Итак…

Будущее всегда выглядит не так, как представлялось нам, когда мы еще жили в прошлом. В детстве, когда я с удовольствием читала фантастические романы-утопии, часто думала о том, какой будет жизнь в XXI веке.

Станем ли ли мы летать на личных «авиетках»? Или обзаведемся крыльями? Будем ли мы разговаривать по браслетам и сможем ли связаться друг с другом из любой точки планеты? А может, у нас будут видеофоны? В Центральном музее связи имени А. С. Попова я могла увидеть действующую модель видеофона, и мне казалось, что будущее уже не за горами.