1.

«Николай I назначил министром финансов Ф.П. Вронченко, и когда вел. кн. Михаил Павлович выразил на этот счет удивление, император сказал: «Полно, брат! Я сам себе министр финансов, мне только нужен сек­ретарь для очистки бумаг». Вронченко со­вершенно соответствовал этой цели. Но для поддержания заведенного порядка потребо­вался заместитель, тому — еще один. И —по­шло...»

Опираясь на данный анекдот, что вы мо­жете сказать о системе управления Нико­лая I?

Ответ.

При Николае I централизация управления доходила до абсурда. Император был минист­ром не только финансов, но и внутренних и иностранных дел, государственных имуществ, народного просвещения и т.п. Мини­стры действительно рассматривались им как секретари, так же обстояло дело и с цер­ковными иерархами. Конечно, императору должно принадлежать последнее слово при решении важных вопросов; однако при сверхцентрализованной (формализованной) монархии он и его канцелярия пытались ре­шить вообще все проблемы самостоятельно. Это приводило, с одной стороны, к деморали­зации государственного аппарата, отвечав­шего при такой системе только за свое­временное прохождение бумаг, с другой — к росту численности бюрократии, поскольку бумажная волокита весьма этому способст­вует.

2.

«В Гостином дворе Петербурга купцы по­здравляют друг друга с отставкой Клейнми­хеля. «Что это вздумалось государю?» — спросил один из них. «Простое дело, — отве­чал другой. — Времена плохие. Военные де­ла наши дурно идут... Государь задумался, чем Россию развеселить и утешить? Дай про­гоню Клейнмихеля».

I. О каких временах здесь идет речь?

2. Почему с отставкой П. А. Клейнмихеля связывались радостные надежды?

Речь идет о Крымской войне 1853— 1856 гг., так как хуже военные дела России в XIX в. не шли никогда.

Клейнмихель не дорос до «славы» Аракче­ева, но все же был ненавидим Россией как олицетворение николаевского режима. Он занимал множество постов и на каждом из них проявлял редкую некомпетентность, по­всюду оставаясь взяточником и казнокра­дом. К тому же он считался другом царя, т.е. тем «плохим» министром, который, по мне­нию простых граждан, искажал приказы мо­нарха, желавшего «защитить народ».

3.

«П.А.Клейнмихель, занимавший множество высших постов, объезжая Россию, в каждом городе назначал час для представления подчи­ненных. Он назначал время по своим часам и был шокирован, что чиновники являлись не вовремя. Ему объяснили, что Петербург и Москва имеют разные меридианы. Однако ког­да та же история повторилась и в Нижнем Новгороде, разъяренный генерал закричал: «Что это? Кажется, всякий дрянной городиш­ко хочет иметь свой меридиан? Ну, положим, Москва может — первопрестольная столица, а то и у Нижнего Новгорода меридиан!»

Что можно сказать о характере и компе­тенции Клейнмихеля?

Для генерала законы природы не существо­вали, не прислушивался он, судя по всему, и к мнению ученых. Для него важнее было чи­нопочитание и руководство нижестоящих мнением начальства. Клейнмихель заведо­вал российскими железными дорогами, ни­чего не понимая ни в подвижном составе, ни в самих путях; стоял во главе строительства моста через Неву, не разбираясь в строитель­ном деле. Это укрепило его в том мнении, что знания и опыт назначенному царем руково­дителю ни к чему. На любом посту он был вздорным, грубым и жестоким начальником.

4.

«Иркутский губернатор, объезжая губер­нию, посетил ссыльного декабриста М. С.Лу­нина. Тот, показывая ему на сорок томов Свода законов Российской империи и на то­ненький Кодекс Наполеона, сказал: «Вот, ваше превосходительство, посмотрите, какие смешные эти французы. Представьте, это у них только-то и есть законов. То ли дело у нас, как взглянет человек на эти сорок то­мов, как тут не уважать наше законодатель­ство!»

1. Говорил декабрист всерьез или шутил?

2. Почему, на ваш взгляд, существовала такая разница в размерах сводов россий­ских и французских законов?

Ответ.

Конечно, шутил, поскольку понимал, что Кодекс Наполеона во Франции работает, по крайней мере, не хуже сорока томов россий­ского Свода законов.

Кодекс Наполеона (Французский граждан­ский кодекс 1804 г.) уничтожил феодальные привилегии и феодальное деление общества. Он провозгласил свободу собственности и ос­новные права и обязанности граждан. Ины­ми словами, во Франции не было необходи­мости расписывать правила для сословных

судов (дворянский, городской, крестьян­ский, церковный), определять меру ответ­ственности за те или иные проступки для каждой из этих категорий граждан и т. п. Ес­тественно, что Кодекс Наполеона по объему был значительно меньше сводов законов фе­одальных государств.

5.

«В почетные члены Академии наук предло­жили А.А.Аракчеева. А.Ф.Лабзин поинте­ресовался, в чем состоят заслуги графа перед наукой и искусством. Президент отвечал, что Аракчеев «самый близкий человек к госуда­рю». «Если эта причина достаточна, — ска­зал Лабзин, — я предлагаю царского кучера Байкова, он не только близок к государю, но и сидит перед ним».

О чем говорят такие выборы в Академию наук?

Ответ.

С одной стороны, подобные выборы свиде­тельствуют о недостаточном чувстве собст­венного достоинства академиков, которые были готовы принять в свои ряды вельможу, не имевшего никаких научных трудов и за­слуг. С другой стороны, присутствие близко­го императору человека в рядах академии могло помочь последней легче решать свои вопросы в «верхах». В любом случае данный анекдот отражает сложившееся отношение властей к Академии наук как к некоему ве­домству, подвластному высшему начальству, а потому обязанному удовлетворять капризы этого начальства, вплоть до нарушения уста­ва этого учреждения (законы писаны не для начальства, а для подчиненных).

6.

А.С.Пушкин говаривал: «Если встречу Булгарина где-нибудь в переулке, раскланяюсь и даже иной раз поговорю с ним; на большой улице — у меня не хватает храбрости».

Чем же так «страшен» был Ф.В. Булгарин для Пушкина?

Ответ.

Своей репутацией. Сначала репутацией грубого, корыстного, льстивого человека. За­тем — репутацией человека, являвшегося агентом III отделения, провокатором в среде журналистов и писателей. Поэтому разговор с ним на людях мог быть не так понят окру­жающими, он компрометировал собеседника Булгарина.